Ноябрь 1920-го. Константинополь. На переполненных причалах среди судов, ушедших из Крыма, — фигура в поношенной шинели. Сергей Нератов. За его спиной — не армия, а жалкие остатки того, что когда-то ею было. Рядом — такие же, как он, люди без будущего: солдаты, офицеры, женщины, старики. Война отняла у него всё. Полк рассеян. Семья — жена, двое мальчиков — осталась где-то там, в кровавом вихре, из которого он чудом выбрался. Теперь он один. Пустота внутри стала тяжелее сабли на боку.
И вот, в этой чужой, шумной гавани, к нему начинают обращаться. Сначала робко, с вопросом, потом — за советом, за решением. Он не искал этой роли. Но разбитые люди потянулись к такому же разбитому, но ещё не согнувшемуся офицеру. Так, почти против воли, Сергей Нератов оказался впереди. Не по приказу, а по молчаливому согласию тех, кто больше не верил ни во что, кроме необходимости просто выжить.
